Удивительно, какие преобразования проходят некоторые идеи, чтобы расцвести на новом месте. "Прогулка мертвой девочки" - это японский фильм, находящийся где-то на границе между кинковым гуро и настоящим искусством. В целом, на мой взгляд, ему не достает глубины и проработанности, чтобы вырваться за пределы кинкового видео, но сама идея заслуживает всяческого уважения и похвал.
Кроме очевидного влияния "Мертвеца" Джармуша, сюжет на мой взгляд является импровизацией на тему "Превращения" Кафки с учетом значимых для японцев образов Ge Ge Ge no Kitaro. Образ школьницы является, наверное, одним из самых растиражированных в массовой культуре современной Японии, но именно здесь он выглядит как нельзя кстати. Сердце обычной девочки останавливается, доктор подписывает заключение о том, что пациентка мертва, и она в одночасье становится и нежеланным гостем в мире живых людей. Здесь режиссер вольно трактует идею о превращении человека в обузу для своей семьи, в отличие от насекомого Кафки, которое даже не вспоминает о своих крыльях и не рвется на свободу, мертвая девочка отказывается сдаваться несмотря на то, что она в прямом смысле разваливается на части. Разлагающееся тело вызывает отвращение у близких, атмосфера в доме постепенно накаляется и в итоге родители готовы сжечь живой труп дочери, в то время как она сама задается простым вопросом: "Если я мертва, то почему я живу?".
читать дальшеФантасмагоричность образов Кафки и ощущение скованности обстоятельствами, в этой вариации уступает непреклонной жажде жизни и подчеркнутому реализму. Героиня фильма не сдается даже тогда, когда ненависть семьи становится очевидной. Она уходит из дома, завернувшись в скатерть с кухонного стала как в саван, и приходит к школе, где ее подруги собираются в храм с поминальными подношениями. Но она вызывает отвращение и у них, особенно после того, как от резкого движения у нее отваливается рука. Героиня прячется на ферме у какого-то старика, но не может даже объясниться с ним и рассказать о сложившейся ситуации, потому у нее отваливается язык. В итоге ее находит какой-то ушлый дядька, который пользуется ее "особым состоянием", чтобы организовать представление для богатой публики. Но, хотя его интерес к живому трупу очевиден, он никак не помогает найти ответ на вопрос, зачем она продолжает жить? Между тем, ее преследуют счастливые воспоминания о том, какой счастливой и цветной была ее жизнь раньше, но тем ярче контраст со следующей сценой, ослепленные ненавистью родители преследуют уже практически сгнившую дочь, чтобы убить окончательно. И несмотря на это, героиня решает продолжать жить: она уже не может говорить, у нее нет руки и ноги, но она все равно настроена бороться до конца. И тем интереснее болезненно-реалистичный финал истории, в нем проявляется конкретность и приземленность видения режиссера. Какое будущее может быть у разлагающегося трупа? Что может мертвая и все равно живущая девочка предложить окружающему миру? Ради чего она продолжает свое существование?
Финал позволяет истории перейти на принципиально иной виток развития - это больше не история инвалида, утратившего в один момент способность взаимодействовать с другими людьми и ставшего в тягость близким. Режиссер поднимает вопрос о самом смысле существования и о необходимости служения обществу. Фатализм последней сцены можно было бы назвать истинно японским по духу, но в нем есть и влияние Андерсена, и Кафки, и безымянных народных преданий, которые хором говорят о том, что выход есть не всегда, но бороться стоит...