05.12.2013 в 04:43
Пишет храни меня.:Название: город без солнца.
Автор: храни меня.
Бета: не имеем.
Персонажи: Спок, Кирк.
Жанр: AU, преслеш. и да, это не сладкое. совсем не сладкое.
Рейтинг: PG
Размер: мини
Саммари: AU, отношения Земли и Вулкана только начали строиться. Сарек – посол Вулкана на Земле, Спок родился и вырос на ней. и его мозг не совсем.. полноценен.
Примечание: АУ такое АУ. Звездный Флот не упоминается, Спок и Кирк не имеют к нему отношения.
окунутьсяИз окна немилосердно дует, и Спок привычно кутается в одеяло. Тяжелый запах масла выветривается медленно, торчащие пружинки в просевшем со временем диване царапают голые пятки. Спок давно живет отдельно от отца, после смерти Аманды контактировать становилось все труднее: по мнению Сарека, сын все делал не так. Не те мысли, слова, цели. Не те возможности.
Спок с трудом различает цвета, при этом сумев стать популярным художником. Впрочем, эстетические критерии и вкусы землян никогда не были ему понятны, что, в его ситуации, сыграло только на руку. С каждым днем открывать глаза все труднее, в голову словно вкручены крошечные крючки, раздирающие мозг в разные стороны под довольно нелепым углом. Комната плывет, звуки искажаются, становясь громче, разрезая барабанную перепонку своими пожелтевшими ногтями. Мышцы почти атрофировались, но полувулканец встает, пошатываясь, жмурясь от слишком яркого дневного света. Голова раскалывается от боли.
Пол под босыми ногами холодный, чужой, но достаточно чистый. Спок едва доходит до кухни, морщась на слишком громкие в таком состоянии всплески капель из неисправного крана. Щиколотки касается мягкий пух: Мистер Фыр, худой, вечно недовольный кот, мягко спрыгнул с облюбованного табурета, хрипло мяукая. В самом деле, давно пора есть. Холодильник приветствует пустой оголодавшей пастью, содержа в себе лишь остатки кошачьей консервы и банку когда-то остывшего чая. Спок предпочитает горячую пищу, но его тело так привыкло к окружающему холоду, что уже не суть. Мистер Фыр мягко смыкает челюсти на пятке хозяина, напоминая, что им еще есть время жить.
- повезем сегодня новую картину, правда? – слова сами слетают с сухих, потрескавшихся губ, привычно растворяясь в гулкой пустоте необжитой кухни, пока кот одобрительно фыркает, получая свою утреннюю порцию еды. Спок ставит чайник и плетется в ванную, лишь чтобы снова с трудом идентифицировать себя в зеркале. Под глазами залегли тени, бледная кожа обтягивает торчащие ключицы, ребра, локти. По нему самому можно изучать анатомию.
Он выходит из ванной умытый и выбритый, отросшие волосы собраны в короткий хвостик. Теплый свитер на обнаженное тело покалывает кожу, скрывая болезненное состояние своего владельца. Спока искренне забавляет, что через пару часов к нему потянутся люди: еще бы, такого ажиотажа картины не вызывали со времен знаменитого Дали. Знали бы эти люди, что их художник просто не может иначе.
В комнате холоднее всего, ступать приходится осторожно, избегая попасть пяткой на кнопку или еще свежую палитру, с которой Спок закончил работать несколько часов назад. Новая картина еще дождется своего часа, а вот парочку из недавних, уже готовых и высохших, пора отвезти. Как и давно пора приобрести новое пальто, потеплее, но Спок медлит: самочувствие ухудшается настолько резко, что нет уверенности, понадобится ли ему это пальто дольше, чем на пару дней.
На улице снова ветрено, погода словно никак не способна определиться: маленькие снежинки не долетают до земли, превращаясь в мерзкие мелкие капли, что попадают за шиворот, минуя даже излюбленный вулканцем теплый шарф. Асфальт сырой, едва покрытый тонкой пленкой льда, что даже не хрустит под каблуком сапог. Люди в метро зевают, переговариваются, у всех свои хлопоты, дела, планы. У Спока нет планов на жизнь. Больше всего ему хочется просто уснуть.
Последнее время ему снится один и тот же человек. Светлый, наполненный желанием жить, его мягкие губы всегда трогает искренняя улыбка, а глаза настолько синие, что Спок не раз безуспешно пытался их зарисовать. Забавные попытки, учитывая, что наяву его мир почти черно-белый, как старые фото. Почти.
Этот человек из снов – единственное, что заставляет Спока бороться. Бороться за жизнь, за каждый рваный, хриплый вдох, за каждое воспоминание, кои сознание смешивает, не позволяя разобрать, а потом и вовсе покрывает белой пеленой. Спок не разбирает лица. Он не уверен, является ли этот человек плодом его воображения, или же однажды они все-таки встречались. Виски снова колет болью, и оставшийся путь выпадает из памяти, как потерянный фрагмент уже когда-то собранного паззла.
На презентации картины Спок максимально собран: он не показывает свою слабость ни на секунду, хоть и оказывается вынужденным в итоге отлучиться в туалет, где долго стоит, прижавшись лбом к запотевшему от дыхания стеклу, пока с кончика носа стекают холодные капли. Позже, на фото, он будет улыбаться. Такой контраст разителен и отнимает много сил, вызывая желание по возвращению домой долго блевать в старую раковину на кухне, пока Мистер Фыр будет провожать хозяина непонимающим взглядом.
Вечером все как обычно: амфетамин, кисть, перемазаные маслом костлявые пальцы. Спок никогда не работал под музыку, особенно в моменты, когда он рисовал себя. Черты на холсте с каждым разом все сильнее утрачивают свою принадлежность к гуманоидной расе, искажаясь, а сегодня кисть попросту выпадает из руки, оставаясь сиротливо лежать на полу. К тому моменту, когда Спок, наконец, доходит до постели, новый день уже смешался в памяти, канув в ту вездесущую белую мглу. Из окна по-прежнему дует, шерстяное одеяло почти не греет, пружинки продолжают царапать зеленоватую кожу. Спок прикрывает глаза, не замечая, что Мистер Фыр устраивается рядом, еле слышно мурча, тычась прохладным носом куда-то в сгиб Спокова локтя. Однажды он не проснется. Погибший интеллект уже нельзя спасти.
На другом конце города человек из снов спешно собирается: этим вечером он наконец решится подойти к тому, кем восхищался уже несколько лет, не пропуская ни одной презентации, но так и не осмелившись попасться на глаза. Он наконец нашел адрес, он верит, что сегодня – именно сегодня – все изменится. Бросив взгляд на прикрепленное к зеркалу черно-белое фото трехлетней давности, Джим Кирк, улыбаясь, выходит за порог.
URL записиАвтор: храни меня.
Бета: не имеем.
Персонажи: Спок, Кирк.
Жанр: AU, преслеш. и да, это не сладкое. совсем не сладкое.
Рейтинг: PG
Размер: мини
Саммари: AU, отношения Земли и Вулкана только начали строиться. Сарек – посол Вулкана на Земле, Спок родился и вырос на ней. и его мозг не совсем.. полноценен.
Примечание: АУ такое АУ. Звездный Флот не упоминается, Спок и Кирк не имеют к нему отношения.
окунутьсяИз окна немилосердно дует, и Спок привычно кутается в одеяло. Тяжелый запах масла выветривается медленно, торчащие пружинки в просевшем со временем диване царапают голые пятки. Спок давно живет отдельно от отца, после смерти Аманды контактировать становилось все труднее: по мнению Сарека, сын все делал не так. Не те мысли, слова, цели. Не те возможности.
Спок с трудом различает цвета, при этом сумев стать популярным художником. Впрочем, эстетические критерии и вкусы землян никогда не были ему понятны, что, в его ситуации, сыграло только на руку. С каждым днем открывать глаза все труднее, в голову словно вкручены крошечные крючки, раздирающие мозг в разные стороны под довольно нелепым углом. Комната плывет, звуки искажаются, становясь громче, разрезая барабанную перепонку своими пожелтевшими ногтями. Мышцы почти атрофировались, но полувулканец встает, пошатываясь, жмурясь от слишком яркого дневного света. Голова раскалывается от боли.
Пол под босыми ногами холодный, чужой, но достаточно чистый. Спок едва доходит до кухни, морщась на слишком громкие в таком состоянии всплески капель из неисправного крана. Щиколотки касается мягкий пух: Мистер Фыр, худой, вечно недовольный кот, мягко спрыгнул с облюбованного табурета, хрипло мяукая. В самом деле, давно пора есть. Холодильник приветствует пустой оголодавшей пастью, содержа в себе лишь остатки кошачьей консервы и банку когда-то остывшего чая. Спок предпочитает горячую пищу, но его тело так привыкло к окружающему холоду, что уже не суть. Мистер Фыр мягко смыкает челюсти на пятке хозяина, напоминая, что им еще есть время жить.
- повезем сегодня новую картину, правда? – слова сами слетают с сухих, потрескавшихся губ, привычно растворяясь в гулкой пустоте необжитой кухни, пока кот одобрительно фыркает, получая свою утреннюю порцию еды. Спок ставит чайник и плетется в ванную, лишь чтобы снова с трудом идентифицировать себя в зеркале. Под глазами залегли тени, бледная кожа обтягивает торчащие ключицы, ребра, локти. По нему самому можно изучать анатомию.
Он выходит из ванной умытый и выбритый, отросшие волосы собраны в короткий хвостик. Теплый свитер на обнаженное тело покалывает кожу, скрывая болезненное состояние своего владельца. Спока искренне забавляет, что через пару часов к нему потянутся люди: еще бы, такого ажиотажа картины не вызывали со времен знаменитого Дали. Знали бы эти люди, что их художник просто не может иначе.
В комнате холоднее всего, ступать приходится осторожно, избегая попасть пяткой на кнопку или еще свежую палитру, с которой Спок закончил работать несколько часов назад. Новая картина еще дождется своего часа, а вот парочку из недавних, уже готовых и высохших, пора отвезти. Как и давно пора приобрести новое пальто, потеплее, но Спок медлит: самочувствие ухудшается настолько резко, что нет уверенности, понадобится ли ему это пальто дольше, чем на пару дней.
На улице снова ветрено, погода словно никак не способна определиться: маленькие снежинки не долетают до земли, превращаясь в мерзкие мелкие капли, что попадают за шиворот, минуя даже излюбленный вулканцем теплый шарф. Асфальт сырой, едва покрытый тонкой пленкой льда, что даже не хрустит под каблуком сапог. Люди в метро зевают, переговариваются, у всех свои хлопоты, дела, планы. У Спока нет планов на жизнь. Больше всего ему хочется просто уснуть.
Последнее время ему снится один и тот же человек. Светлый, наполненный желанием жить, его мягкие губы всегда трогает искренняя улыбка, а глаза настолько синие, что Спок не раз безуспешно пытался их зарисовать. Забавные попытки, учитывая, что наяву его мир почти черно-белый, как старые фото. Почти.
Этот человек из снов – единственное, что заставляет Спока бороться. Бороться за жизнь, за каждый рваный, хриплый вдох, за каждое воспоминание, кои сознание смешивает, не позволяя разобрать, а потом и вовсе покрывает белой пеленой. Спок не разбирает лица. Он не уверен, является ли этот человек плодом его воображения, или же однажды они все-таки встречались. Виски снова колет болью, и оставшийся путь выпадает из памяти, как потерянный фрагмент уже когда-то собранного паззла.
На презентации картины Спок максимально собран: он не показывает свою слабость ни на секунду, хоть и оказывается вынужденным в итоге отлучиться в туалет, где долго стоит, прижавшись лбом к запотевшему от дыхания стеклу, пока с кончика носа стекают холодные капли. Позже, на фото, он будет улыбаться. Такой контраст разителен и отнимает много сил, вызывая желание по возвращению домой долго блевать в старую раковину на кухне, пока Мистер Фыр будет провожать хозяина непонимающим взглядом.
Вечером все как обычно: амфетамин, кисть, перемазаные маслом костлявые пальцы. Спок никогда не работал под музыку, особенно в моменты, когда он рисовал себя. Черты на холсте с каждым разом все сильнее утрачивают свою принадлежность к гуманоидной расе, искажаясь, а сегодня кисть попросту выпадает из руки, оставаясь сиротливо лежать на полу. К тому моменту, когда Спок, наконец, доходит до постели, новый день уже смешался в памяти, канув в ту вездесущую белую мглу. Из окна по-прежнему дует, шерстяное одеяло почти не греет, пружинки продолжают царапать зеленоватую кожу. Спок прикрывает глаза, не замечая, что Мистер Фыр устраивается рядом, еле слышно мурча, тычась прохладным носом куда-то в сгиб Спокова локтя. Однажды он не проснется. Погибший интеллект уже нельзя спасти.
На другом конце города человек из снов спешно собирается: этим вечером он наконец решится подойти к тому, кем восхищался уже несколько лет, не пропуская ни одной презентации, но так и не осмелившись попасться на глаза. Он наконец нашел адрес, он верит, что сегодня – именно сегодня – все изменится. Бросив взгляд на прикрепленное к зеркалу черно-белое фото трехлетней давности, Джим Кирк, улыбаясь, выходит за порог.