С днем рождения, Mister_Key!

[3881]

Душа моя! Поздравляю тебя с этим дивным праздником, желаю тебе много-много денег, целых нервов и побольше уверенности в себе. Целый воз удачи прилагается.



Кроме того, ты мне можешь уже сейчас начинать отрывать голову. Вместо обещанного фика я дарю тебе другой. Это не более чем сезонная открытка - небольшая зарисовка. Бьякуя и его мир, а еще немного погоды.
Я тебя очень люблю и я старалась, так что не сердись, пожалуйста.

Январь был самым веселым месяцем в году.
Люди и духи праздновали наступление нового года, радовались ударам колокола, очищавшим землю от несчастий и пороков прошлого, гуляли по покрытым ледяной корочкой лужам. Бьякуя Кучики родился в последний день января – и тут ему приходилось довольствоваться кусочком уходящего счастья. Люди прощались с праздником, меркли улыбки, и начинал идти снег.

- Кучики-сама, принести вам жаровню? – на пороге комнаты возникла, словно призрак, молодая служанка. Она робко посмотрела на хозяина дома, ожидая ответа.
Бьякуя молча покачал головой, и девушка скрылась из виду. Мужчина вернулся к своему занятию – изящные росчерки кисти превращали простую бумагу в произведение искусства. Достаточно древнего и благородного, подобающего представителю знатного рода, и при этом достаточно четкого и совершенного, чтобы успокоить бурю в его душе. Ежедневные занятия каллиграфией помогали Бьякуе собраться с мыслями.

Гости дома, приходившиеся на официальные приемы во время праздников, гулявшие по саду и заглядывающие в библиотеку, часто спрашивали наследника Кучики – где он хранит свои работы. И почему не демонстрирует собственные успехи – искусной каллиграфией принято было гордиться, незачем скрывать свои таланты. Бьякуя всегда отвечал, что он лишь тренируется и не хочет оскорблять взоры уважаемых гостей собственными упражнениями с кистью. После чего звал слуг и предлагал гостям поиграть в го, выпить чаю, полюбоваться на сакуры, клены или помолиться ушедшим богам. Постепенно люди перестали задавать ему вопросы.

- Бьякуя-нии-сама, - раздался в тишине женский голос, и снова почти что призрак появился в на пороге комнаты.
Даже одевшись в черные форменные одежды шинигами, Рукия все так же напоминала ему умершую жену. Особенно в такие моменты, как сейчас – замерев на пороге, она внимательными и серьезными глазами смотрит на него, не решаясь продолжить. Не потому, что боялась его – это осталось в прошлом. Рукия опасалась нарушить хрупкую гармонию в этой комнате. Так же как и ее сестра когда-то. Лишь они умели чувствовать границы правил в которых живет Бьякуя. Чувствовать и никогда не пересекать их.
- Рукия, - окликнул он девушку, удивляясь хриплости в своем голосе. Горло совсем пересохло – сколько часов он сидит тут?
- Я.. завтра меня отправляют на грунт, - наконец-то решилась заговорить сестра. – Прошу вашего разрешения.
Мужчина кивнул, внутренне изумляясь ее поведению – с недавних пор он «оставил ее в покое» по словам окружающих и больше не контролирует жизнь сестры. И все-таки она каждый раз приходит к нему, ожидая разрешение на очередную миссию или неожиданную отлучку – словно ждет, что он попросит ее остаться. Их отношения изменились после ухода Айзена, но как именно – он все еще не мог сказать. Увидев, что брат снова погрузился в раздумья, девушка поклонилась и выскользнула из комнаты. Люди в этом доме стали похожими на призраков.

Бьякуя учился дома, под надзором учителей. Ежедневные тренировки в искусствах владениям мечом, кистью, стихосложении и в других, менее изящных предметах. Каллиграфия была любимым из искусств.
Каждое утро он звал слугу, садился перед столом и брал кисти. Когда тушь разводили, он начинал писать – учителя говорили, что его техника великолепна, он вполне мог бы стать художником. Недоставало только одного – у наследника Кучики не было фантазии. Он копировал рисунок или надпись, но создать собственную работу, вдохнув в нее жизнь, не мог. С возрастом это переросло во внутреннюю пустоту – ощущение чистого листа, который не торопятся наполнить ровными столбцами иероглифов и, возможно, забыли где-то на складе. Или заложили в одну из старинных книг и оставили пропитываться пылью в темноте библиотеки. Бьякуя занимался каллиграфией по несколько часов в день – пустота преследовала его даже во сне и он старался сократить его до минимума. Копии копий известных работ разных стилей множились в библиотеке и учебной комнате. Лишь став во главе дома, Бьякуя приказал свои работы сжигать.

Февраль был самым холодным месяцем в году.
В это время начинались «снежные дни» и холод пронизывал до костей, особенно когда дул ветер с севера. Сейретей был защищен от зимней непогоды, но сидя в своем кабинете Бьякуя ощущал, как холод подкрадывается к нему и впивается в руки. И оттуда целится в сердце.
В комнате стало жарко, заныла спина. Бьякуя поднялся с колен, поправил сползшую с плеча темно-синюю юкату и неожиданно для самого себя обернулся к раздвижным дверям, выходящим в сад. Зимой их старались не открывать, чтобы холод не проникал во внутренние комнаты, но сегодня Бьякуе захотелось выйти на свежий воздух. Он взял фонарь и спустился в сад. Снаружи шел снег, и в темноте стволы деревьев сплетались подрагивающий от света фонаря, совершенно новый узор.