Если ты неожиданно обнаружил, что твой спутник – Вергилий, велик шанс, что ты в аду.
Для итогового эссе я выбрала тему: «Севильский озорник, или Каменный гость» Тирсо де Молина и «Дон Жуан, или Каменный гость» Мольера. Сравните образы главных героев. Чем отличается тематика и проблематика произведений? В чем назидательность обоих драматургов, за что наказаны их герои? Насколько комичны ситуации в обеих комедиях? Есть ли место донжуанам в современной жизни? Почему?
Прочитав оба литературных произведения, а так же учебник под ред. Плавскина и ряд материалов из интернета, показавшихся мне доступным, я была очень удивлена, когда поняла, что мое впечатление кардинально отличается от общепринятого. Несмотря на всю аргументацию, приведенную исследователями, я не могу устоять перед образом Дон Жуана, представленным Тирсо Де Молиной. К примеру, Плавскин пишет: «Дон Хуан в изображении Тирсо де Молины — это как бы карикатура на ренессансный идеал автономной личности, освободившейся от сковывавших ее норм религии и средневековой морали, но не приобретшей взамен никаких иных принципов». Конечно же, такой взгляд на образ Дон Жуана является наиболее правильным, но лично у меня при первом прочтении от героя «Севильского озорника» сложилось впечатление человека куда более честного, чем от героя Мольера. Дон Жуан у Тирсо де Молины – не лицемер, он жестокий и отвратительный человек, полностью порабощенный своими пороками, эдаких «плохой мальчик», каких в современном искусстве, особенно в Азии, любят противопоставлять чистой душой героине, которая способна зажечь в нем искру человечности. Этот образ, тем не менее, не лишен грубого обаяния – сильный мужчина-насильник, который всеми правдами и неправдами по причине имеющейся у него феодальной (вполне средневековой) власти, добивается желаемого. И пусть его желания примитивны, ему хватает смелости не стеснятся своих отвратительных наклонностей и не играть в святошу. В отличие, кстати, от образа Дон Жуана у Мольера, он не пытается лгать окружающим о своей неземной любви к обесчещенным им девушкам. Во время вебинара для нашей группы вы говорили о том, что Дон Жуан у Мольера действительно полон любви ко всем, что его чувства искренни кажды раз. Я не вижу в нем этого, мне он кажется скорее жеманным лицемером, который способен лишь давать пустые обещания и кусать руку, которая его кормит. Именно он, а не жестокий и прямолинейный герой пьесы Тирсо де Молина, сохранивший в себе колорит персонажа народных преданий и потому лишенный излишней философской глубины в образе, выглядит наиболее заслуживающим наказание.
И наказание самое, даже будучи практически идентичным в обеих пьесах, все же не такое простое и понятное, как могло бы показаться. Оба героя, в разной мере и в своем «стиле» являются богохульниками, попирающими церковные устои и разгневавшие небеса. Мольер пишет о своем герое так: "Во что же вы верите?" - "Я верю, Сганарель, что дважды два - четыре, а дважды четыре - восемь", и здесь я не могу не удержаться от того, чтобы не вспомнить о тех идеалах литературы направления классицизма, которые там жестоко пародирует здесь Мольер - это стремление чувства подчинить разуму, отказ от эмоций и четкое планирование на несколько шагов вперед как литературного произведения, так и самой жизни человека, олицетворяющего идеалы классицизма. Мольер в своем «Дон Жуане» не только порицает продажность и ничтожность аристократии – так же жестоко он делал это и в «Мещанине во дворянстве», Мольер во многом скрывает с лицемерных лиц окружающих его интеллигентов, образованных людей его времени, маску подчиненности силе разума. Дон Жуан, так четко и складно излагающий свои мысли, что даже для Сганареля очевидное перестает быть таковым, настолько сам верит в придуманные им идеалы, что в погоне за ними утрачивает всяческую человечность. Именно за ее утерю, за отказ не от дворянской чести, а от чести быть человеком, Небеса и наказывают Дон Жуана. В отличие от Мольера, автор «Севильского озорника», опиравшийся на религиозную мораль, наказывает своего героя за аморальность. Начиная с молодого повесы и баловня судьбы, Дон Жуан по мере развития сюжета превращается в машину разрушения – под его удар попадают все, кто готов ему довериться или кто не может его избежать. Он упивается своим положением и властью, нисколько не скрывая свои помыслы перед зрителем под маской мнимой куртуазности. Он возвращается в Севилью, сломав столько судеб, сколько сможет и нисколько не боится предстоящей кары. Наоборот, он садится за стол с Доном Гонсало как равный, с интересом слушает музыку и даже пробует яства. Но чем ближе конец, тем яснее становится Дон Жуану, что его злодеяниям пришел конец и вот он умоляет: "Пусть сюда придет священник, и грехи мои отпустит" – "Поздно! Здесь ему не место", отвечает ему мертвец и Дон Жуан не пытается молить о прощении, он кается и не боится, лишь констатирует факт, что пришло его время умереть. Образ героя становится настолько демоническим, что он способен толком испугаться ни мертвеца, ни адского пламени, ни предстоящей ему смерти. Он спокойно принимает свою судьбу. Интересно, что и земное правосудие уже настигло героя, но, как пишет Плавскин: «Аморальность дона Хуана, по мысли Тирсо, не может оставаться безнаказанной. Однако он как будто не верит, что общество само способно покарать таких злодеев, как дон Хуан. И тогда на сцене появляется статуя командора, чтобы исполнить волю всевышнего». И действительно, здесь выражается как вполне понятное, объяснимое социальными условиями, сомнение автора в торжестве земного правосудия, так и глубокая религиозно-философская подноготная происходящего. Душа главного героя настолько черна, что сам Ад решил забрать его к себе. И внезапное, богохульное решение Дон Жуана пригласить статую командора на ужин предстает в таком свете не столько случайным стечением обстоятельств, сколько предчувствием главного героя в том, что он почти перешагнул черту между человеческим и демоническим, и желанием сделать последний шаг.
Так же хотелось бы обратить внимание на образы отцов главных героев, на их лицемерие по отношению к собственным сыновьям. Здесь разница между пьесами Тирсо де Молины и Мольера особенно существенна: в раннем произведении отец предстает покровителем, истинной причиной морального разложения Дон Жуана, тогда как у Мольера – это скорее беспомощный, безвольный родитель, который не смог обуздать своего сына. Они оба виноваты в том, что их дети выросли настоящими чудовищами и в полной мере осознают это. Но если для отца «Севильского озорника» развлечения сына – скорее досадная помеха его карьере при дворе, то у мольеровского отца его сын-развратник вызывает искреннее отвращение. И здесь мы видим ключи к лицемерности обоих родителей! Вы говорили о том, что ни один отец не поверил бы в такие внезапные перемены в своем сыне и заподозрил бы неладное, но здесь важно понять, что для обоих отцов (в разной степени) их сыновья – это не гордость, а величайшее разочарование. И возможность убрать это разочарование с глаз долой в случае отца у де Молины или умирающая надежда вернуть мечту о любимом сыне у Мольера, застилают этим людям глаза на тот вред, который могут причинить их сыновья другим людям и себе. Таковы их усталость и безволие перед поступками собственных сыновей, что им в проще обмануться, чем вступать в войну с пороками еще раз. Решив так, отцы тем самым губят своих сыновей. Но можно ли их в действительности обвинять за вполне человеческую слабость и опустившиеся руки?
Ну и самый важный момент – это комичность обеих пьес. Честно признаюсь, насколько мне нравятся другие пьесы Мольера, настолько несмешной (в хорошем эти смысле этого слова) была эта пьеса. Ни у него, ни у Тирсо де Молины нет истинного юмора в образе Дон Жуана и мире в котором он живет. Комедийность диалогов призвана скрыть тот социальный ужас, который скрывается за ними. Представив себе эти пьесы сыгранными совершено серьезно, с вырезанными шутками, мы увидим жесточайшую психологическую и социальную драму. Историю о человеке, который успевает разрушить множество чужих жизней прежде чем, наконец, провалиться в Ад, где ему самое место. И еще более жутким этот сюжет становится благодаря своей концовке – там где само общество должно было наказать, осудить и уничтожить Дон Жуана в зародыше, только абстрактная высшая справедливость готова стереть его с лица земли. Насколько жалким становится то общество, которому требуется вмешательство, чтобы спасти себя от смертельно опасных паразитов?
Образ Дон Жуана, таким образом, приобретает вневременную окраску, облагораживаясь и перецветая со временем из демонического разрушителя в бунтаря и насмешника. В таком виде он доживает и до наших дней, что доказывают и постановки старых пьес, и новые фильмы, и переосмысления этого сюжета в массовой культуре. Дон Жуан не стареет, но становится все менее развратным и все более интеллектуальным, утрачивая свои животные черты и становясь певцом плоти под эгидой разума. А не наоборот.
Прочитав оба литературных произведения, а так же учебник под ред. Плавскина и ряд материалов из интернета, показавшихся мне доступным, я была очень удивлена, когда поняла, что мое впечатление кардинально отличается от общепринятого. Несмотря на всю аргументацию, приведенную исследователями, я не могу устоять перед образом Дон Жуана, представленным Тирсо Де Молиной. К примеру, Плавскин пишет: «Дон Хуан в изображении Тирсо де Молины — это как бы карикатура на ренессансный идеал автономной личности, освободившейся от сковывавших ее норм религии и средневековой морали, но не приобретшей взамен никаких иных принципов». Конечно же, такой взгляд на образ Дон Жуана является наиболее правильным, но лично у меня при первом прочтении от героя «Севильского озорника» сложилось впечатление человека куда более честного, чем от героя Мольера. Дон Жуан у Тирсо де Молины – не лицемер, он жестокий и отвратительный человек, полностью порабощенный своими пороками, эдаких «плохой мальчик», каких в современном искусстве, особенно в Азии, любят противопоставлять чистой душой героине, которая способна зажечь в нем искру человечности. Этот образ, тем не менее, не лишен грубого обаяния – сильный мужчина-насильник, который всеми правдами и неправдами по причине имеющейся у него феодальной (вполне средневековой) власти, добивается желаемого. И пусть его желания примитивны, ему хватает смелости не стеснятся своих отвратительных наклонностей и не играть в святошу. В отличие, кстати, от образа Дон Жуана у Мольера, он не пытается лгать окружающим о своей неземной любви к обесчещенным им девушкам. Во время вебинара для нашей группы вы говорили о том, что Дон Жуан у Мольера действительно полон любви ко всем, что его чувства искренни кажды раз. Я не вижу в нем этого, мне он кажется скорее жеманным лицемером, который способен лишь давать пустые обещания и кусать руку, которая его кормит. Именно он, а не жестокий и прямолинейный герой пьесы Тирсо де Молина, сохранивший в себе колорит персонажа народных преданий и потому лишенный излишней философской глубины в образе, выглядит наиболее заслуживающим наказание.
И наказание самое, даже будучи практически идентичным в обеих пьесах, все же не такое простое и понятное, как могло бы показаться. Оба героя, в разной мере и в своем «стиле» являются богохульниками, попирающими церковные устои и разгневавшие небеса. Мольер пишет о своем герое так: "Во что же вы верите?" - "Я верю, Сганарель, что дважды два - четыре, а дважды четыре - восемь", и здесь я не могу не удержаться от того, чтобы не вспомнить о тех идеалах литературы направления классицизма, которые там жестоко пародирует здесь Мольер - это стремление чувства подчинить разуму, отказ от эмоций и четкое планирование на несколько шагов вперед как литературного произведения, так и самой жизни человека, олицетворяющего идеалы классицизма. Мольер в своем «Дон Жуане» не только порицает продажность и ничтожность аристократии – так же жестоко он делал это и в «Мещанине во дворянстве», Мольер во многом скрывает с лицемерных лиц окружающих его интеллигентов, образованных людей его времени, маску подчиненности силе разума. Дон Жуан, так четко и складно излагающий свои мысли, что даже для Сганареля очевидное перестает быть таковым, настолько сам верит в придуманные им идеалы, что в погоне за ними утрачивает всяческую человечность. Именно за ее утерю, за отказ не от дворянской чести, а от чести быть человеком, Небеса и наказывают Дон Жуана. В отличие от Мольера, автор «Севильского озорника», опиравшийся на религиозную мораль, наказывает своего героя за аморальность. Начиная с молодого повесы и баловня судьбы, Дон Жуан по мере развития сюжета превращается в машину разрушения – под его удар попадают все, кто готов ему довериться или кто не может его избежать. Он упивается своим положением и властью, нисколько не скрывая свои помыслы перед зрителем под маской мнимой куртуазности. Он возвращается в Севилью, сломав столько судеб, сколько сможет и нисколько не боится предстоящей кары. Наоборот, он садится за стол с Доном Гонсало как равный, с интересом слушает музыку и даже пробует яства. Но чем ближе конец, тем яснее становится Дон Жуану, что его злодеяниям пришел конец и вот он умоляет: "Пусть сюда придет священник, и грехи мои отпустит" – "Поздно! Здесь ему не место", отвечает ему мертвец и Дон Жуан не пытается молить о прощении, он кается и не боится, лишь констатирует факт, что пришло его время умереть. Образ героя становится настолько демоническим, что он способен толком испугаться ни мертвеца, ни адского пламени, ни предстоящей ему смерти. Он спокойно принимает свою судьбу. Интересно, что и земное правосудие уже настигло героя, но, как пишет Плавскин: «Аморальность дона Хуана, по мысли Тирсо, не может оставаться безнаказанной. Однако он как будто не верит, что общество само способно покарать таких злодеев, как дон Хуан. И тогда на сцене появляется статуя командора, чтобы исполнить волю всевышнего». И действительно, здесь выражается как вполне понятное, объяснимое социальными условиями, сомнение автора в торжестве земного правосудия, так и глубокая религиозно-философская подноготная происходящего. Душа главного героя настолько черна, что сам Ад решил забрать его к себе. И внезапное, богохульное решение Дон Жуана пригласить статую командора на ужин предстает в таком свете не столько случайным стечением обстоятельств, сколько предчувствием главного героя в том, что он почти перешагнул черту между человеческим и демоническим, и желанием сделать последний шаг.
Так же хотелось бы обратить внимание на образы отцов главных героев, на их лицемерие по отношению к собственным сыновьям. Здесь разница между пьесами Тирсо де Молины и Мольера особенно существенна: в раннем произведении отец предстает покровителем, истинной причиной морального разложения Дон Жуана, тогда как у Мольера – это скорее беспомощный, безвольный родитель, который не смог обуздать своего сына. Они оба виноваты в том, что их дети выросли настоящими чудовищами и в полной мере осознают это. Но если для отца «Севильского озорника» развлечения сына – скорее досадная помеха его карьере при дворе, то у мольеровского отца его сын-развратник вызывает искреннее отвращение. И здесь мы видим ключи к лицемерности обоих родителей! Вы говорили о том, что ни один отец не поверил бы в такие внезапные перемены в своем сыне и заподозрил бы неладное, но здесь важно понять, что для обоих отцов (в разной степени) их сыновья – это не гордость, а величайшее разочарование. И возможность убрать это разочарование с глаз долой в случае отца у де Молины или умирающая надежда вернуть мечту о любимом сыне у Мольера, застилают этим людям глаза на тот вред, который могут причинить их сыновья другим людям и себе. Таковы их усталость и безволие перед поступками собственных сыновей, что им в проще обмануться, чем вступать в войну с пороками еще раз. Решив так, отцы тем самым губят своих сыновей. Но можно ли их в действительности обвинять за вполне человеческую слабость и опустившиеся руки?
Ну и самый важный момент – это комичность обеих пьес. Честно признаюсь, насколько мне нравятся другие пьесы Мольера, настолько несмешной (в хорошем эти смысле этого слова) была эта пьеса. Ни у него, ни у Тирсо де Молины нет истинного юмора в образе Дон Жуана и мире в котором он живет. Комедийность диалогов призвана скрыть тот социальный ужас, который скрывается за ними. Представив себе эти пьесы сыгранными совершено серьезно, с вырезанными шутками, мы увидим жесточайшую психологическую и социальную драму. Историю о человеке, который успевает разрушить множество чужих жизней прежде чем, наконец, провалиться в Ад, где ему самое место. И еще более жутким этот сюжет становится благодаря своей концовке – там где само общество должно было наказать, осудить и уничтожить Дон Жуана в зародыше, только абстрактная высшая справедливость готова стереть его с лица земли. Насколько жалким становится то общество, которому требуется вмешательство, чтобы спасти себя от смертельно опасных паразитов?
Образ Дон Жуана, таким образом, приобретает вневременную окраску, облагораживаясь и перецветая со временем из демонического разрушителя в бунтаря и насмешника. В таком виде он доживает и до наших дней, что доказывают и постановки старых пьес, и новые фильмы, и переосмысления этого сюжета в массовой культуре. Дон Жуан не стареет, но становится все менее развратным и все более интеллектуальным, утрачивая свои животные черты и становясь певцом плоти под эгидой разума. А не наоборот.
-
-
02.08.2011 в 02:40"Я верю, Сганарель, что дважды два - четыре, а дважды четыре - восемь", Это моя любимая сцена. Возможно, потому чтоя и сама так бы могла ответить. А пьесу Тирсо де Молины я уже почти не помню.
-
-
02.08.2011 в 02:45Ты - единственная, кто читает мои эссе, кажется. )